В 1994 – 1998 годах был преподавателем кафедры гражданского права и процесса Гродненского государственного университета имени Янки Купалы.

Из воспоминаний:

«В середине июля фронт пришел и в нашу деревню Перегон. Помню, что повсюду были вырыты траншеи, окопы, противотанковые рвы. Передовая линия проходила как раз по нашему огороду. В километре в северном направлении на возвышенном месте, откуда деревня была видна как на ладони, расположились немцы.

Я хорошо знал в лицо и по именам всех рядовых и командиров, располагавшихся в окопах на нашем огороде. Лица некоторых и сейчас сохранились в памяти. Командовал подразделением лейтенант Василий, москвич. Однажды он предложил мне и моему сверстнику Мише Борутенко, дом которого находился в занятой немцами Красной Горке, сходить в этот поселок и посмотреть, что делается там и в окрестностях.

Между передовыми линиями бродили колхозные лошади. Василий объяснил, что немцам в случае чего мы должны сказать, будто нас мамы послали выгнать из ржи лошадей. Мы на самом деле это попытались сделать. Но лошади побежали в сторону поселка, мы понеслись за ними и не заметили, как приблизились к немецким окопам, где и были задержаны. Нас доставили в поселок. Помню, было очень страшно, но, несмотря на то, что коленки тряслись, мы в один голос все сказали так, как учил лейтенант Василий. Нас отпустили и приказали бежать в деревню по дороге, на виду у наших и немецких солдат. Так мы вернулись домой. Василию и нескольким другим офицерам рассказали, что за горой стоит много автомашин, там полно немцев, есть танки, что на чердаке дома Михаила установлен пулемет. Наша артиллерия обстреляла немецкие позиции. Зажигательными пулями был подожжен и дом Михаила. За поход к немцам мне сильно досталось от перепуганной матери...

Фронт быстро покатился на восток. Мы оказались на оккупированной территории. В деревне продолжительное время размещался штаб крупной немецкой воинской части. В доме, откуда была выселена вся наша семья, жил командующий в генеральском звании.

Помню ощущение жгучей детской обиды, что кто-то чужой, а не мы свободно разгуливает по тем улицам, где мы играли, купается в той речке, на которой, по сути, выросли... Мы долго с другом Адамом вынашивали план отмщения. И однажды решили... убить жившего в нашем доме генерала. На огороде в картофельной ботве была спрятана винтовка. Незаметно от немцев мы прокрались туда, взяли оружие, зарядили патрон, залегли в бороздах и стали ждать появления генерала. Дождались, когда фашист без кителя, в белой рубашке, в брюках-галифе с лампасами пошел в туалет. Тут-то и достанет фрица пуля! Нажали на курок, однако выстрела не последовало. Извлекли патрон, перезарядили винтовку, опять нажали – глухо! Снова перезарядили – и так несколько раз. Помню, как едва дыша, сдерживая дрожь, залегли в борозду, пока генерал преспокойно прошествовал в дом. Засада не удалась. Раздосадованные, мы отползли на соседний огород.

Там нас и заметили немцы. Не подозревая о том, какую месть мы уготовили генералу, они попросту нас, пацанят, выгнали. Позже я увидел, как заряжают винтовку, и понял, почему мы с другом не смогли тогда выстрелить. Оказалось, что патрон мы загоняли не в патронник, а в магазин, прижимали его пальцем, затем закрывали затвор. Патрон в патронник, естественно, не попадал».

Из книги «Великая Отечественная война в судьбах сотрудников Купаловского университета», автор-составитель – Андрей Гецевич.